Рассказывают, как однажды инспектор ГАИ остановил его машину и уверенно заявил: «Вы – Майоров!». На что Вячеслав Иванович с улыбкой ответил, что он пока еще Старшинов. Великий центральный нападающий не уточнил, когда именно произошла эта история. Вероятно, не в легендарные 60-е годы, когда лица звезд советского спорта, особенно хоккея, были известны практически каждому в стране. Конечно, братья-близнецы Майоровы часто вызывали путаницу, а Вячеслав Старшинов попадал под эту гребенку «за компанию», хотя внешне на них совсем не походил. Причина была, видимо, в созвучных «армейских» фамилиях, из-за которых до середины 60-х их тройку часто воспринимали как единое целое. Впрочем, на льду они действительно составляли неповторимый ансамбль.
Они не гнались за популярностью – ее хватало на всех. Хотя один из трио, младший, на какое-то время прочно вошел в ежедневный обиход миллионов советских людей. В заставке популярного киножурнала «Новости дня» (давно ушедшего в историю) показывали нарезку кадров: работающие комбайны, промышленные предприятия, студенческая жизнь, армейские будни. А завершал заставку динамичный эпизод: хоккеист в шлеме с ремешком на подбородке и спартаковским ромбом на груди, сбитый с ног соперником, не останавливается, а в падении отчаянно проталкивает шайбу в ворота. Этим хоккеистом был Вячеслав Старшинов, а противостояли ему армейцы – Владимир Брежнев, сам Александр Рагулин, вратарь Виктор Толмачев и даже земное притяжение. Но ничто не могло его остановить. Поскольку киножурнал демонстрировался перед каждым сеансом в кинотеатрах и клубах, форварда под номером восемь действительно знала, можно сказать, вся страна.
Эта узнаваемость не могла просто так исчезнуть в лихие 90-е. Именно на середину этого десятилетия пришелся один забавный, хоть и поучительный эпизод с юбиляром. Наш хоккейный чартерный рейс из Стокгольма, возвращавшийся с Чемпионата мира 1995 года, приземлился в Шереметьево немного позже сразу трех других самолетов. О быстром прохождении паспортного контроля оставалось только мечтать. Пришлось выстроиться в длинную очередь, а рядом, как по счастливой случайности, оказались – подумать только – Старшинов и Виктор Шалимов! Легенды, небожители, спартаковцы.
Разговор завязался непринужденный, просто чтобы скоротать время. Я больше слушал, но ужасно хотелось вставить свои «пять копеек». И у меня были для этого некоторые основания. Меньше года назад в Магнитогорске, где я тогда жил и работал, приезжала знаменитая ветеранская команда сборной СССР. После товарищеского матча был обязательный банкет, на котором, как мне показалось, мы с Вячеславом Ивановичем довольно душевно пообщались. Он даже записал мне свои телефоны на салфетке со словами: «Звони, не стесняйся!». Я, конечно, не питал особых иллюзий по этому поводу, но раз уж встреча так неожиданно произошла в Стокгольме, да еще и в неформальной обстановке, то ничто не мешало, воспользовавшись моментом, напомнить о недавнем знакомстве. И я решился:
– А помните, Вячеслав Иванович, как мы с вами хорошо сидели в Магнитогорске?
– С кем мы только не сидели, – ответил великий центрфорвард, приобняв меня за плечи и одарив своей неповторимой улыбкой. Конечно, Вячеслав Иванович поставил меня на место, но сделал это с таким мягким юмором, абсолютно естественно, без малейшего наигрыша или желания обидеть. Я внутренне аплодировал своему собеседнику и усвоил урок.
Что касается того, «с кем мы только не сидели», достаточно взглянуть на знаменитый ретро-снимок 1963 года, где Юрий Гагарин стоит рядом со Старшиновым. И порой не поймешь, кто из них в тот момент был большей звездой. Юрий Алексеевич словно жестом указывает: «Нет, не я, а вот этот парень» – свежеиспеченный 23-летний чемпион мира, автор «золотого» гола в ворота канадцев, обожаемый публикой бомбардир, гордость и краса советского хоккея, герой с обложек. С годами круг знаменитостей из самых разных сфер, с которыми Вячеслав Иванович «сиживал», только ширился. Когда я однажды спросил его, как они вписывались в богемные круги, Старшинов ответил, что «мы не были «рядом с богемой», мы ею и были. При этом я, как и мои товарищи, постоянно был занят и помимо хоккея – учеба и наука не предполагают праздного образа жизни».
…Он выигрывал чемпионаты мира девять раз подряд – с 1963 по 1971 год, добавив к ним две золотые медали Олимпийских игр (1964, 1968). Мог выиграть и больше, но на Олимпиаду в Скво-Вэлли 1960 года его вместе с братьями Майоровыми не взяли – молодая «спартаковская» тройка, хоть еще ничего не выигравшая, но уже знавшая себе цену, не захотела променять свой клубный ромб на армейские погоны. А перед Саппоро-1972 тренеры Тарасов и Чернышев, готовившиеся к своему последнему турниру, уже не слишком доверяли «не своим» ветеранам. К тому же Старшинова в клубе почти уговорили возглавить «Спартак», и необходимость трудного выбора как будто отпала сама собой. Полагаю, это ускорило принятие решения о переходе на тренерский мостик, хотя сам Вячеслав Иванович еще не знал, что окончательно завершит игровую карьеру лишь спустя долгих семь лет. И все же жаль, что олимпийской «закольцовки», как у Рагулина, Кузькина, Давыдова, Фирсова, тогда не случилось.
В Японии Старшинов тем не менее окажется довольно скоро. Приглашенного в качестве консультанта знаменитого центрфорварда проницательные японцы из клуба «Одзи Сейси» в городе Томакомай после обстоятельного знакомства уговорили не только делиться опытом, но и еще немного поиграть. Это «немного» растянулось на три сезона. Тренерские обязанности Старшинов делил с Масукава-сан, приведя команду к чемпионству и двум серебряным медалям, а также трижды становясь лучшим бомбардиром Японии. Позже по этому же пути пройдут и другие советские мастера – Владимир Шадрин, Юрий Ляпкин, Валерий Белоусов, Василий Первухин. Но хоккейным первооткрывателем «страны восходящего солнца» для наших игроков навсегда останется Вячеслав Старшинов.
А вот то, что он, вернувшись, снова надел спартаковскую форму, тогда поразило всех. Объяснение нашлось быстро: мол, уже обладая снайперским рекордом СССР (достижение Алексея Гурышева он превзошел еще в мае 1972 года, забросив 380-ю шайбу) и став кандидатом наук, Старшинов решил еще и покорить заветный рубеж в 400 шайб, что и произошло в ноябре 1978 года. Вячеслав Иванович эту версию отрицает – по его словам, ему просто требовался переходный период. Ну и заодно получилось остановиться на числе 408, которое через год сумел превзойти Борис Михайлов, а еще через три с лишним десятка лет – Сергей Мозякин, а затем и Данис Зарипов. Но Старшинов – единственный из «четырехсотников», кто все свои шайбы забросил за один клуб, и в этом показателе у него нет преследователей.
Самое удивительное в его голевом рекорде то, что последние шайбы Старшинов «добирал» после двух возвращений в игру – в 1974 году с должности старшего тренера, а в 1978-м по приезде из Японии, когда о нем как об игроке вспоминали все реже. При этом он играл бесплатно, как самый настоящий любитель, будучи уже кандидатом наук – подобных примеров в истории нет. Перерывы в его карьере набрались на пять сезонов – и если бы не это, то обогнать Вячеслава Ивановича смог бы разве что неподражаемый Мозякин.
Да уж, кто умел забивать, так это Старшинов. Посмотрите старые хоккейные фотографии или поищите в интернете: на снимках Старшинов почти всегда находится в окружении соперников, в самой гуще борьбы. Его цепляют, толкают, бьют, а он все равно куда-то рвется – и известно, куда. Анатолий Тарасов, хоть и относился довольно ревностно к спартаковской тройке, именно за игровую страсть полюбил Старшинова. Он писал: «В сраженьях перед воротами соперника был неудержим. С железным хватом клюшки, крепко стоящий на ногах, Вячеслав своих намерений никогда не скрывал – бросал сопернику открытый вызов и рвался к цели по прямой… Он всегда лезет в самое пекло, никому спуску не дает. Второго такого, может, во всем мире нет!». Если мэтр и преувеличивал, то совсем ненамного. В 60-е был центрфорвард, возможно, технически более утонченный – Александр Альметов. Но, как тонко заметил писатель Александр Нилин, как спортсмен Альметов со Старшиновым рядом не стоял. Здесь имелась в виду, конечно, неуемная жажда гола, игровая страсть и абсолютная самоотдача. В этом Вячеслав Иванович, без сомнения, является первым среди отечественных центрфорвардов на все времена.
…Я полюбил старшиновско-майоровскую тройку беззаветно и безотчетно, интуитивно понимая, что для них любая игра – это и есть счастье, ничем не омраченное. Страна как будто ждала этих трех будущих авиаинженеров, интеллектуалов с клюшками в руках, олицетворяющих осуществленную, казалось бы, мечту о свободе и радости творчества. Характер, полностью воплощенный в игре, – это, конечно, Борис Майоров: органичный, взрывной, элегантный лидер во всем. Родившийся несколькими минутами позже брат Евгений уступал Борису во многом, но только не в понимании игры. Старшинова братья поначалу «в упор не видели» и ворчали, зачем Александр Игумнов подсунул им в 1957 году этого неуклюжего новичка. Впрочем, ворчали они совсем недолго. Освоившись, Старшинов брал свое неукротимостью, уникальным голевым чутьем и природной «лошадиной» выносливостью. На рубеже 60-х эта дерзкая тройка с Ширяева поля рвала всех, порой даже непобедимый ЦСКА. Конечно, могли и проиграть аутсайдеру, но, заматерев, просто так очки уже никому не дарили.
Много лет спустя Тарасов напишет, что Старшинов «играл практически без срывов – и в молодости, и в конце своего верного служения хоккею». А Борис Майоров, человек не слишком щедрый на комплименты, подчеркнет: «Уж если он поставил перед собой какую-нибудь задачу, никакие преграды на пути его не остановят. Он даже не будет их обходить, он их просто-напросто сметет». Хватка у него действительно «крестьянская» – Старшиновы родом из деревни под Ржевом. Воспитание у Славы было основательное, и основательно он брал высоты как в спорте, так и в учебе, в науке. Мог стать отличным футболистом (Андрей Старостин подтвердил это в предисловии к одной из книг Старшинова), занимался акробатикой и боксом – все это пригодилось в хоккее. Сам Тарасов удивлялся, как легко Старшинов справляется с самыми сложными и заковыристыми его упражнениями.
Богатырем, однако, он не казался, хотя перетолкать и перебороть на льду мог кого угодно. В его игровой манере в первую очередь чувствовались стиль, порода – иначе бы он с Майоровыми не ужился. Их комбинационной «вязи» требовалась ударная сила в атаке и крепость в обороне. А голеадор Старшинов был еще и сильнейшим в стране центральным нападающим оборонительного плана, хотя не все на это обращали внимание. Это сочетание бомбардира от Бога и надежного оборонца – редчайшее и уникальное явление. Как правило, таких голеадоров не выпускают на меньшинство, а Старшинов и эту задачу успешно выполнял.
…Знаменитое звено в классическом составе перестало существовать в начале второй половины 60-х. Дуэт Бориса и Вячеслава, признанный одним из лучших в мировом хоккее, завершил свой славный путь в сборной Олимпийскими играми в Гренобле (1968), а в клубе – третьей для «Спартака» победой в чемпионате страны весной 1969 года. Старшинов еще будет успешно играть с разными замечательными партнерами, примет от великого капитана Бориса Майорова «эстафету» и трижды поднимет над головой Кубок чемпионов мира. Окончательно он завершит свою уникальную карьеру на десять лет позже Бориса, уже совсем в другую эпоху.
Книги Старшинова, не в обиду автору и соавторам и даже с учетом времени их выхода, получились слишком уж «обтекаемыми» – ни одного резкого суждения, ни одного неосторожного слова. На льду центральный нападающий и бомбардир под номером восемь был яростен и ярок, не щадил ни себя, ни соперников – ни у своих, ни, главным образом, у чужих ворот. А на страницах книг все согласно стандарту образцового советского спортсмена, делегата съезда комсомола, чемпиона и положительного во всех отношениях героя.
А что делать, если он, по сути, таким и был? Ирония и самоирония, конечно, в манере общения Старшинова присутствуют, но без жесткости. Не случайно профессор Старшинов, почти четыре десятка лет возглавлявший кафедру физвоспитания МИФИ, еще и стихи пишет, являясь «физиком» и «лириком» в одном лице.
Про весну, и про весну хоккейную, стихи у него тоже есть. В ту пору все звали его просто – Слава.
